Гессе, конечно, велик.
«Взгляд желания нечист, он все видит в искаженном свете. Только когда мы ничего не желаем, только когда наше взглядывание становится чистым созерцанием, раскрывается душа вещей, раскрывается красота. Когда я осматриваю лес, который хочу купить, взять в аренду, вырубить, обременить закладной, в котором собираюсь охотиться, то вижу не сам лес, а только его отношение к моим желаниям, планам и заботам, к моему кошельку. Тогда он состоит из деревьев, молод ли он или стар, здоров или болен. Если же я не связываю с ним никаких желаний, а просто «бездумно» погружаю взгляд в его зеленую глубину, тогда лишь он становится лесом, природой, растительностью, тогда лишь он прекрасен.
Точно так же обстоит дело с людьми и их историями. Человек, на которого я смотрю со страхом, с надеждой, с вожделением, с намерениями или претензиями, не человек, а только тусклое отражение моего желания. Разглядывая его, я сознательно или неосознанно задаю себе сплошь сужающие, извращающие существо дела вопросы: доступен он или заносчив? Уважает ли он меня? Можно ли у него взять в долг? Разбирается ли он в искусстве? Тысяча подобных вопросов возникает, когда мы смотрим на человека, к которому у нас дело...
В тот момент, когда желание унимается и настает черед созерцания, чистого лицезрения и самоотверженности, все становится другим. Человек перестает быть полезным или опасным, заинтересованным или скучным, добродушным или жестоким, сильным или слабым. Он становится природой, становится прекрасным и необычным, как всякий предмет, на который направлено чистое созерцание. Ибо созерцание не исследование и не критика, а только любовь. Оно – наивысшее и самое желанное состояние нашей души: любовь без желания.
Когда мы достигаем этого состояния, будь то на минуту, часы или дни (сохранить его навсегда было бы совершенным блаженством), тогда люди выглядят не так, как обычно. Они уже не зеркальные или искаженные отражения нашего желания, они снова обретают свою естественность. Прекрасное и уродливое, старость и юность, добро и зло, открытость и замкнутость, твердость и мягкость уже не противоположности, уже не мера оценки. Все прекрасны, все необычны, никто больше не становится объектом презрения, ненависти, непонимания...
Каким бы не был ход вещей в мире, будущее и новое начинание ты найдешь только в себе самом, в своей бедной, измученной, податливой, неуничтожимой душе. Ей чужды знания, оценки, программы. Ей свойственны только побуждение, только будущее, только чувство... Твоя душа ищет другие пути, и если ты принесешь ее в жертву, если добьешься успеха за ее счет, тебе не улыбнется счастье. Ибо ощущать «счастье» может только душа, а не рассудок, не брюхо, не голова или кошелек...»
Герман Гессе. "О душе"
